Когда в 2006 году Зимбабве открыла огромное алмазное месторождение Маранге (Marange), появилась большая надежда, что драгоценные камни принесут стране экономическое облегчение, как это случилось в соседней Ботсване.
То, что в итоге произошло, не является секретом, и президент Роберт Мугабе недавно признал, что власти Хараре с 2009 года заработали около $2 млрд на поступлениях от алмазов из возможных $15 млрд - на эту сумму, как он считает, алмазы были проданы, но деньги утекли.
Корреспондент Rough&Polished Мэтью Няунгуа (Mathew Nyaungwa) беседовал с Тендаи Бити (Tendai Biti), бывшим министром финансов этой страны, в Кейптауне, ЮАР, еще до директивы, выпущенной министром горнодобывающей промышленности Уолтером Чидаква (Walter Chidhakwa) и предписывающей прекратить деятельность рудников на месторождении Маранге, а также до признания президентом Мугабе убытка из-за неполученных поступлений от алмазов.
Бити рассказал о проблемах в добыче алмазов с 2009 года до середины 2013 года, когда он был министром финансов при правлении трудного правительства национального единства в Зимбабве.
Он отметил, что беспорядочная выдача горных отводов в Маранге в сочетании с устаревшими законами о горной добыче в стране породили непрозрачность.
Бити сказал, что те же самые вопросы, которые он поднимал о непрозрачности поступлений от алмазов, но которые быстро отклонялись его политическими противниками, сейчас поднимаются министром финансов правящей партии.
Однако он выразил негодование в адрес министра финансов за «потворство» и «разрушительное разграбление», что касается поступлений от алмазов.
Бити также утверждал, что консолидация алмазодобычи не была рациональной идеей, принимая во внимание различные корпоративные культуры компаний, слияние которых власти Хараре хотели провести.
Кроме того, он обрисовал ключевые моменты, которые могли бы придать большой толчок в развитии отрасли благодаря принятию нового закона об алмазах, предложенного им еще во время его работы в правительстве.
Ниже приводятся выдержки из беседы.
Каково Ваше мнение о консолидации алмазодобычи в Зимбабве?
Это модель, которая не работает. Это частные компании разного размера, разной направленности, с разными балансовыми отчетами, поэтому пытаться заставить эти компании объединяться – это просто кошмар.
С точки зрения соблюдения прав человека, невозможно заставить кого-то связывать себя с кем-то, кто ему не нравится, но в Зимбабве существуют две проблемы. Есть компании, проводящие добычу аллювиальных алмазов в Маранге с 2006 года, и к ним относятся Mbada Diamonds, Marange Resources, Anjin и DMC, принадлежащая ливанцам.
Также там есть русские, это DTZ в районе Чиманимани (Chimanimani). Поэтому если считать, что русские, китайцы, ливанцы и зимбабвийцы смогут работать вместе, и заставлять их работать вместе, то из этого ничего не получится. И я не верю, что это модель, которая сработает.
Проблема заключается не в том, объединяться или не объединяться. Проблема заключается просто в том, что правительство не смогло предложить закон, который обеспечивал бы прозрачность, особенно вокруг аллювиальных алмазов на месторождении Маранге, и это не разрешится просто потому, что объединились эти компании, имеющие совершенно разную корпоративную культуру.
Проблема также связана с отсутствием регулирования. Если поехать на Маранге прямо сейчас, то можно заметить огромную разницу между ведением горной добычи компанией Anjin и, например, компанией Mbada.
На участке компании Mbada вы увидите, что проводились заранее продуманные работы по сохранению и защите окружающей среды, а на участке компании Anjin они срезáли даже баобабы, выкапывали огромные ямы для свалки и т. д., поскольку регуляторная база была слабой, и опять же ситуация в этом вопросе не улучшится оттого, будет ли одна огромная компания или нет, поэтому суть того, что я говорю, заключается в том, чтобы установить вред, нанесенный алмазодобывающей отрасли в Зимбабве, и когда определится этот ущерб, то окажется, что это, конечно, не из-за наличия большого числа компаний.
Говоря о регулировании, я понимаю, что в 2013 году Вы пытались убедить тогдашнего министра горнодобывающей промышленности Уолтера Чидакву добиться, чтобы в стране был новый закон об алмазах?
Это верно.
Что послужило причиной этому, кроме того, что Вы уже мне только что сказали?
Существует три ключевых вопроса. Во-первых, нам действительно необходим совершенно новый закон по горной добыче, рудникам и полезным ископаемым. Тот закон, что у нас есть сейчас, был на самом деле принят в 1923 году, поэтому это закон, основанный на колониальном характере горной добычи. Это закон, признающий, что единственной причиной присутствия белого человека в Зимбабве было ведение горной добычи. Поэтому я уверен, что директора и главный исполнительный директор British South African Company (BSAC) имели к этому отношение. Этот закон ставит права на горную добычу выше всего. Поэтому если я обнаружу, что в выделенный мне горный отвод попал ваш дом, я могу снести его и начать горную добычу, что, очевидно, устарело.
Кроме того, как только вам выдали концессию на ведение горных работ, вы сами себе устанавливаете законы, поэтому совершенно необходим пересмотр, поскольку механизмы очень слабые. Вам могут дать горный актив, но нет обязательства его разрабатывать. Современные принципы включают в себя принцип «используй или потеряешь», поэтому я говорю о том, что есть устаревший режим ведения горных работ, требующий изменения. Этот режим не учитывает новые озабоченности по поводу окружающей среды, не разделяет наши озабоченности по поводу распределения или ресурсов, «куска пирога» от горной добычи, поэтому нужен совершенно новый закон о рудниках и полезных ископаемых, в котором ясно будет изложено, как будут выдаваться активы для горной добычи, как должны подаваться заявки, проводиться тендеры, иначе Зимбабве отстанет.
А что касается алмазов, в Зимбабве нет «куска пирога» от алмазодобычи, а есть то, что называется Закон о добыче драгоценных полезных ископаемых, представляющий собой крохотный кусочек законодательства, разработанный в связи с драгоценными камнями, когда-то обнаруженными в Сандаване (Sandawana), а не конкретно в связи с алмазами. Поэтому, принимая во внимание открытие крупного месторождения в Маранге, нужен закон об алмазах, в котором будет отражено семь основных вопросов:
1) Как будет выдаваться право на ведение горных работ? Это ключевой вопрос, так как аллювиальная добыча стоит очень недорого, не требует огромных инвестиций капитала и вместе с тем это очень гибкий вид производства. Добыча аллювиальных алмазов долго не длится, поэтому нужно иметь возможность спросить инвестора, какой будет отдача. Мы этого не сделали в 2006 году, а когда компании пришли через четыре-пять лет, ресурс кончился.
2) Нужна ясность, поэтому основной вопрос заключается в том, как дается актив и кто является владельцем. Поэтому если бы это было сделано правильно, то было бы сказано: «Следуйте по пути Ботсваны. Мы ваши партнеры. Вы будете руководить и так далее, а нам нужна наша доля». Это подводит меня к другому вопросу: четкое определение потока поступлений, что касается аллювиальных алмазов. В Ботсване это четко: правительство получает 80 процентов от всего, поэтому любая горнодобывающая компания, которая приходит, точно знает, что таковы правила игры здесь; просто как в Норвегии, все желающие инвестировать в норвежскую нефть, знают, что правительство получает основную часть, таково основное правило.
3) Правительству необходимо заниматься предоставлением компенсации для общин, вынужденных покидать места своего проживания. Законодательство должно заниматься этим. В Маранге тысячи сельских жителей были вынуждены покинуть места своего проживания, чтобы освободить место для рудника, но не получили никакой компенсации. Для этих жителей те места были родными местами их предков в течение многих десятилетий, поэтому [должно быть ясно], как проводить компенсацию местным общинам.
4) Вопрос охраны окружающей среды, когда вы вступаете в конгломерат по добыче алмазов. Это очень опасное дело, потому что вы роете огромные котлованы в любом случае, даже при добыче россыпных алмазов. Вы доходите до русла рек и откачиваете огромные объемы песка, отсюда остро возникают опасения за состояние окружающей среды.
5) Контрольно-надзорные органы. Здесь существует два вопроса. Во-первых, существуют налоговые органы, которые должны действовать по всей цепочке стоимости, а затем есть маркетинговая составляющая, проводящая маркетинг этих алмазов. В Зимбабве мы страдаем, потому что слой посредников был создан в Дубае и Израиле. Израиль стал крупным производителем бриллиантов, но у них нет ни единого алмазного рудника. Откуда поступают эти алмазы и бриллианты? Они поступают из Зимбабве и других сомнительных мест в Западной Африке, поэтому маркетинг является одним из вопросов, которым должно заняться законодательство. Лучше всего проводить аукционы, но аукционы, на которые будут приезжать иностранные покупатели. Для этого, естественно, хорошо подходит Антверпен.
6) Развитие местной инфраструктуры, что, на мой взгляд, является крайне важным вопросом. Если поехать в Маранге, там совершено крайняя бедность, а при этом на наших алмазах были сделаны миллиарды долларов.
7) Бенефикация. Даже очистка и огранка наших алмазов проводится за пределами страны. Если поехать в Индию, там есть небольшой городок Сурат в штате Гуджарат, в котором свыше 76 000 тысяч людей занимаются очисткой зимбабвийских алмазов. По существу, это поселок - я там был. Почему мы не можем заниматься этим в Зимбабве? Можете себе представить, сколько людей [смогут получить работу]? Мы можем проводить огранку наших бриллиантов сами. Так что давайте оставим часть этих алмазов для нашей местной промышленности. Закон должен это предусмотреть.
В общем, такой закон нужен.
Считаете ли Вы, что Хараре делает достаточно для стимулирования бенефикации, или это просто разговоры?
Нет, недостаточно. Произошло так, что, к сожалению, открытие аллювиальных алмазных месторождений совпало с правлением правительства национального единства (формирований MDC и партии Zanu PF). И министр от оппозиции, контролировавший финансы, и руководство Zanu PF не хотели, чтобы я добивался получения выгоды от ресурсов, поэтому они создали систему, необходимую для мошенничества и бесконтрольности в отношении алмазов. К сожалению, дело с ворами обстоит так, что они не будут вдруг слушаться и уважать тебя. Вор есть вор, поэтому вы сейчас видите, что министр финансов Чинамаса (Chinamasa) говорит то же самое, что говорил я об отсутствии прозрачности в отношении алмазов, потому что с нашего позволения дела пошли неправильно с самого начала. Поэтому мы не сделали достаточно и не делаем достаточно сейчас. Если посмотреть на рудник Мурова (Murowa), он работает очень хорошо. Он платит налоги, им занимается одна из крупнейших компаний, которая у нас есть, потому что политики остались в стороне от нее, но при россыпной добыче алмазов каждый мошенник, каждый подонок запускает свои мерзкие грязные пальцы в «пирог», и в конечном итоге народ Зимбабве не получает выгод, местные жители не получают выгод, и самое важное – наносится вред окружающей среде.
Говоря о Патрике Чинамасе, министре финансов, то в последние два года он полностью упускал из виду алмазы как источник поступлений для финансирования деятельности правительства, когда он представлял национальные бюджеты. Он это делал искренне или здесь не всё так просто, как кажется на первый взгляд?
Это не из честности. Если вы крестьянин с небольшим хозяйством, имеете три коровы и одна из них дает много молока, а воры крадут это молоко, то нечестно не обращать внимания на эту корову, если вам нужно накормить детей, да и всей деревне нужно кормиться. Игнорируя поступления от алмазов, Чинамаса сдался своим покровителям. Он подчинился разрушительному разграблению, а это к хорошему не приведет. К сожалению, люди, занимающиеся разграблением - это партия Zanu PF, и в отличие от меня он не может противостоять им с открытым забралом, не может бороться с ними, не может поднять шум против них.
Компании, которым были даны горные отводы в Маранге, как-то заявили в свое время, что их месторождения истощились. Считаете ли Вы, что они говорили правду, или это было просто отговоркой?
Посмотрите, отчеты, которые я во время своей работы в правительстве получал от экспертов, например, от Эбби Чикейна (Abbey Chikane), действовавшего от имени Кимберлийского процесса (КП). Там говорилось, что аллювиальная добыча алмазов на Маранге должна была продлиться 21 год, поэтому [говорить, что они] истощились за 7 лет – неверно. Они [говорят так], чтобы потребовать еще больше земли… Я подозревал, что некоторые довольно хорошо знали о цикле [разработки] и о сроке службы своих собственных рудников и поэтому [оказывали] давление на легковерное правительство, чтобы им выделили еще больший участок с алмазами.
Считаете ли Вы, что у Зимбабве была возможность зарабатывать от $2 до $3 миллиардов на поступлениях от алмазов ежегодно?
Мы должны были зарабатывать столько. Вспомните, это было невероятное открытие, месторождение, на котором получали 50 камней на тонну, что редко встречается. Но мы позволили пустить все это по ветру.
Но некоторые критики могут сказать «да, мы производили много алмазов по объему в каратах, но это было сырье очень низкого качества, как в ДРК»…
Это может быть верно, но проблема с зимбабвийскими алмазами заключается в том, что их не контролировали. Никогда не было надзорного комитета, который бы их контролировал, поэтому все делалось непрозрачно. Я помню, в один из дней 2012 года я ходил к президенту [Роберту] Мугабе, и он показал мне фотографию огромного алмаза, который китайцы добыли в Маранге; это был огромнейший драгоценный камень, поэтому я считаю, что мы бы не вызвали столько ажиотажа и обеспокоенности в КП, если бы наши алмазы были техническими. Так что я не согласен с этим доводом. И это не подтверждалось отчетами, которые я получал от наблюдателей Кимберлийского процесса.
Почти ничего не говорят о кимберлитах в Зимбабве. Что Вам известно о добыче на кимберлитовых месторождениях в стране?
Если бы были разрешены геологоразведочные работы, то я предполагаю, что многое можно обнаружить в районе Большой дайки (Great Dyke) протяженностью 575 км. Так что это просто вопрос разрешения на проведение надлежащей геологоразведки, которая в последний раз проводилась в 1968 году. У меня нет сомнений, что мы должны получать больше, чем на Мурова (Murowa), и больше, чем на Ривер Ранч (River Ranch), что касается кимберлитовых алмазов в Зимбабве. Однако никто в Зимбабве не заинтересован в этом. Людям нравится снимать урожай там, где они не сеяли, и это позволяют им делать аллювиальные месторождения алмазов, а не кимберлиты. С кимберлитами дело обстоит серьезнее, потому что идешь вглубь под землю. Даже на Маранге, между прочим, все эти компании [которые вели там добычу], обнаруживали пояса, пригодные для кимберлитовой разработки, но они не были готовы идти таким путем, потому что реальная горная разработка требует инвестиций.
Считаете ли Вы, что на Зимбабве лежит ресурсное проклятие?
Я считаю, что каждая страна, обладающая ресурсами, неизбежно сталкивается с таким проклятием. И под «проклятием» здесь мы имеем в виду ситуацию, когда вы стоите по колено в воде и умираете от жажды. Поэтому ресурсное проклятие означает неспособность властей и политиков превратить ресурсы в модель, приносящую пользу и выгоду. Да, на нас лежит ресурсное проклятие, как и на большей части Африки. Мы не осознаем эти ресурсы и не способны поставить их на службу местной экономике и местным жителям.
Зимбабве недавно объявила о планах создания алмазной биржи. Считаете ли Вы, что у Хараре слишком большие амбиции, или это осуществимо?
Это не получится. Это как многое, что исходит от Зимбабве. Много пустых разговоров, много лозунгов. У нас идет процесс развития местного производства, у нас то, у нас другое – все это пустая болтовня. Для создания местной биржи должно быть доверие, а Зимбабве испытывает дефицит доверия. Мы не доверяем нашему правительству, мы не доверяем горнодобывающим компаниям. Вот если это предлагается Намибией или Ботсваной, то люди будут это рассматривать, но не то, что предложено со стороны Зимбабве. Кроме того, сейчас существует столько рынков, пользующихся доверием… не забывайте, большинство покупателей являются международными покупателями, а для африканцев, как мы с вами, алмаз является просто грязным камешком. Зачем пытаться создавать биржу тут, если покупатели находятся на Ближнем Востоке, в Китае, Европе или Соединенных Штатах? Вот в Антверпене – есть смысл, в Дубае есть смысл, но, конечно, не в Зимбабве. Ключевой причиной является то, что никто не верит зимбабвийским властям. Существует история незаконного присвоения компаний, имеющих земельные владения, и т. д., поэтому кто будет вкладывать миллионы долларов в создание биржи, если завтра можно проснуться без этого актива?
А каким, на Ваш взгляд, должен быть путь вперед для алмазной отрасли в Зимбабве, принимая во внимание то, что Вы сказали?
Я считаю, что необходимо все переосмыслить, что касается горнодобывающей промышленности вообще. Нам нужен сдвиг парадигмы, необходимо осознать, что все ресурсы полезных ископаемых являются невозобновляемыми, они истощаются, поэтому давайте создадим ситуацию взаимной выгоды для горнодобывающих компаний, инвесторов, местных жителей и правительства. Особенно что касается аллювиальных алмазов - они уникальные, их добыча стоит недорого. Можно добывать россыпные алмазы носком башмака, поэтому требуется переосмысление и, по моему мнению, закон об алмазах, который я предложил, был хорошей отправной точкой.
Мы не можем говорить о горной добыче в Зимбабве, не коснувшись вопроса развития местного производства?
Конечно.
Вокруг этого вопроса много путаницы…
Нет никакой путаницы.
Почему?
Это просто сумасшествие. Закон очень четкий. Каждая компания должна выделять 51 процент местным жителям, но в настоящее время ведется совершенно неправильная политика, потому что Зимбабве страдает от «квашиоркора», острого дефицита капитала, ей нужны деньги. Мы находимся в состоянии рецессии, у нас дефляция, поэтому нам нужен капитал для запуска работы компаний, чтобы мы могли обеспечить занятость людей, но важнее всего то, что все это делается бандитскими методами, очень неприемлемым способом, очень непрозрачно. Мы не умнее жителей Ботсваны, Намибии, Мозамбика, ЮАР, которые понимают, что наилучшим способом развития местного производства – индигенизации – является обложение налогами работающих компаний. Africa Quantum в Замбии заплатила в казну около $500 млн, а если бы у нас была одна компания, которая платила бы 500 млн Зимбабве, это изменило бы наш бюджет. Мы просто глупые.
Закон об индигенизации (о приоритетном участии в экономике местных предпринимателей) должен быть просто отменен, а компании нужно заставить с самого начала ответить на вопрос «что вы собираетесь делать для превращения ваших инвестиций в инвестиции, приносящие прибыль»? Чтобы компании могли сказать «вот что мы собираемся делать, что касается работы с заказчиками, связей с поставщиками, деятельности на местах, вот эту дорогу мы собираемся строить, вот этих специалистов мы собираемся обучить в университетах, вот эти клиники мы собираемся построить, вот эту технологию мы собираемся передать, вот такие налоги мы собираемся платить». Посмотрите на Zimplats в Нгези (Ngezi), они потратили свыше $2 млрд, они преобразовали Нгези, там построен новый город, там строятся новые школы, потому приносящая много прибыли отрасль превращается в отрасль, приносящую большие изменения, потому что все общество чувствует это и нет лучше модели привлечения чернокожих к участию в экономике, чем модель Zimplats. Поэтому идея о том, что можно завладеть активами, акциями по оптимальной стоимости - не забывайте, мы платим за эти акции и разрешаем вывоз этих денег, - практически не срабатывает. И высокомерное заявление о том, что черные зимбабвийцы получили миллионы, которых достаточно для покупки хотя бы пяти процентов акций в компаниях Zimplats или Metallon и т. д., не срабатывает и никогда и нигде не срабатывало.
Мэтью Няунгуа, шеф-редактор Африканского бюро Rough&Polished
