«Компании на всех уровнях необходима свежая кровь»

Газета «Коммерсант» опубликовала интервью Сергея Иванова, генерального директора компании АЛРОСА, в котором подробно освещаются ключевые аспекты ее производственной деятельности. Ниже приводятся выдержки из интервью.

(kommersant.ru) - Вы возглавили АЛРОСА только в 2017 году. Кто предложил вам этот пост?

Предложил (глава Минфина. — “Ъ”) Антон Германович Силуанов как председатель набсовета АЛРОСА. На встрече я спросил, какие задачи стоят перед компанией, и Антон Германович их обрисовал. Мне интересно реальное производство с более длинным горизонтом планирования. Интересна задача превратить АЛРОСА в мирового лидера не только по добыче, но и по операционной эффективности, компанию со стабильными долгосрочными преимуществами, но мобильную, гибкую.

Вы говорили, что сменили около 70% команды АЛРОСА в Москве. Каковы были основные причины ротации? Планируете ли дальнейшие кадровые изменения?

Мое погружение — я в АЛРОСА десять месяцев — показало, что за замечательной EBITDA много что скрыто. Непрозрачность закупок и инвестпрограммы, а это миллиарды рублей, децентрализованный бюджетный контроль, неавтоматизированные процессы и отсюда, в том числе, отсутствие должной аналитики и службы экономической безопасности, деградировавшая функция управления и развития персонала, дублирование функционала. Дыры в системе промышленной безопасности — я бы даже сказал, отсутствие этой системы, потому что компания всегда прилично инвестировала в мероприятия по технике безопасности, при этом отсутствует сквозной системный контроль за ее соблюдением. Все эти изменения требуют существенной перестройки внутри и изменения внутренней культуры. Компании на всех уровнях необходима свежая кровь, опыт построения систем в других индустриях.

Второй важный момент — волатильность. Когда рынок растет, у компании хорошие показатели, но, когда рынок чувствует себя плохо, они тут же падают. Я вижу задачу в том, чтобы мы и при штормовом ветре стали гораздо более устойчивыми. Это требует долгосрочной стратегии, инвестиций в работу с новыми рыночными вызовами. Новые цели и задачи требуют новых идей, новых компетенций. Сегодня, на мой взгляд, нам удалось собрать профессиональную, работоспособную команду, которая хорошо знает свое дело и максимально нацелена на результат. Время покажет, насколько эти кадровые решения были верными, я несу за них полную ответственность. Акционеры, насколько мне известно, перестановками довольны, я чувствую их поддержку.

В прогнозном плане приватизации до 2019 года стоит продажа 8% АЛРОСА, видимо, по 4% из пакетов РФ и Якутии. Но республика была против дальнейшего снижения своей доли. Какова позиция Якутска и будет ли обсуждаться это осенью, когда истекут пять лет по акционерному соглашению?

Насколько мне известно, никакой работы на данном этапе не ведется. И акционеры сами должны решить, как они будут продавать, в паритете или нет — мы как менеджмент не участвуем в принятии этого решения. Я знаю официальную позицию республики, они ее неоднократно высказывали: такой вопрос на повестке дня не стоит.

Ваше видение стратегии АЛРОСА соответствует утвержденной стратегии на период до 2023 года?

Наш бизнес, в отличие от банковского или страхового, не нуждается в существенном переделывании стратегии каждые два года из-за новых угроз.

Стратегия АЛРОСА сохранится в том виде, в котором была принята в 2013 году: мы остаемся крупнейшей алмазодобывающей компанией, не идем в какие-то другие сегменты и ресурсные группы, продолжаем избавляться от непрофильных активов. Да, с 2013 года сильно изменилась макроэкономическая среда: валютные курсы, инфляция, цены на алмазы, на различные ассортиментные группы алмазов. У нас появились новые вызовы со стороны рынка синтетических алмазов, с которыми нужно работать, — это некритично, но это новая реальность, которую нужно учитывать в стратегии с точки зрения маркетинга и других направлений развития.

И нужно каждый день улучшать операционную эффективность бизнеса. У других алмазодобывающих компаний, меньше нас по размерам, маржа стабильно снижается, и развиваться им все сложнее. Новых месторождений мало, происходит инфляция издержек, а цена на алмазы остается той же, и рано или поздно можно попасть в тиски. Уже был 2008 год, когда АЛРОСА вообще ничего не смогла продать на рынке, и практически весь объем добытых алмазов выкупило государство. Был и 2015 год, когда цены на алмазы упали на 15–20%. Компания должна быть готова к тому, что рынок становится все более волатильным. Стратегия будет утверждаться набсоветом летом 2018 года, но там не будет абсолютно никаких сюрпризов, это будет просто апдейт предыдущей стратегии.

Вы говорили, что рудник «Мир» после прошлогодней аварии запустится в 2022–2024 годах, а насколько вероятен сценарий, что он не запустится вообще?

Мы такой сценарий для себя не рассматриваем и считаем, что восстановление рудника — это вопрос времени. Это очень хорошее, понятное нам кимберлитовое тело, хорошее содержание карат на тонну, одно из максимальных для наших месторождений. Соответственно его освоение выглядит экономически целесообразным. Но необходимо оценить все проектные решения и проанализировать ТЭО. Самый сложный вопрос — это проектное решение, потому что водоносный комплекс никуда не делся. Скорее всего, нам нужно будет каким-то образом зайти на дно карьера, обеспечить улавливание воды, которая продолжает поступать. После того, как мы сможем найти такое решение и откачивать 24 тыс. кубометров в сутки, можно будет заново пробивать стволы и идти восстанавливать рудник. Но нужно еще понять, с каких горизонтов следует начинать работать. Мы привлечем всю ведущую научную общественность, российских и международных экспертов, потому что проект сложный. Компания может позволить себе искать качественное проектное решение несколько лет.

Есть ли опасения, что если рудник будет перезапущен, то какая-то часть людей откажется работать там? Или особого выбора у людей в Мирном нет?

Нет, так вопрос стоять точно не будет. С учетом появляющихся технологий по гидромониторингу и обеспечению безопасности работ в подземных выработках, по работам на такого рода объектах — мы десять раз проверим, прежде чем приступим к проекту восстановления. Точно никто не собирается рисковать жизнями людей, рудник запустится только тогда, когда он будет готов с точки зрения всех рисков и абсолютно безопасен.

Что касается ситуации в Мирном в плане безработицы: я считаю, мы с ней хорошо справились. У нас продолжает развиваться рудник «Интернациональный», в работе Верхне-Мунский проект, мы добываем алмазы на россыпях, работают все наши дочерние структуры в городе. Мы трудоустроили уже свыше 700 человек на действующие вакансии компании, большинство из которых — непосредственно в Мирном. В другие города уехали работать около 140 человек — на аналогичные вакансии в Айхале и Удачном, где также действуют подземные рудники. Примерно 300 человек уволились по соглашению сторон с большими компенсациями. Кто-то ушел в связи с достижением пенсионного возраста, кто-то изначально планировал уехать из региона и использовал эту возможность, кто-то рассматривает возможности альтернативного трудоустройства. Пока под вопросом сегодня остается менее 50 человек, для них у нас на сегодня есть актуальный банк из 370 вакансий.

Я считаю, что по трудоустройству проведена колоссальная профессиональная работа. Нас поддержали некоторые крупные недропользователи, например «Колмар», предлагали свои вакансии. Совместно с Агентством по развитию человеческого капитала на Дальнем Востоке мы в декабре провели в Мирном ярмарку вакансий, где также было представлено несколько промышленных предприятий. Будем продолжать содействовать людям в трудоустройстве, и я думаю, что скоро окончательно решим этот вопрос.

Планируете ли вы восполнять объемы «Мира» за счет покупки активов, например, трубки имени Гриба (куплена в 2017 году «Открытие Холдингом» за $1,45 млрд.— “Ъ”)?

У нас нет самоцели что-то купить для замещения выпадающих объемов по «Миру». АЛРОСА как была, так и остается мировым лидером по добыче алмазов. В прошлом году мы вышли на рекордный уровень добычи даже несмотря на аварию — почти 39,6 млн карат, что позволило в том числе создать необходимый задел на 2018 год. В этом году объем добычи составит 36,6 млн карат — это уровень 2014 года.

Что касается месторождения Гриба, то это хороший актив, абсолютно понятный с точки зрения перспективы. Но его стоимость элементарно считается по его будущим денежным потокам. Если ориентироваться на названную в прессе сумму сделки, то цена актива существенно выше мультипликатора рынка для оценки акций АЛРОСА. При этом жизненный цикл наших месторождений существенно длиннее. Перекупать актив с такой большой премией нет смысла: это нанесет ущерб акционерам. Так что темы для обсуждения на данном этапе просто нет.

Дальнейшая интеграция в огранку вам интересна — СП или покупка того же «Кристалла»?

Мы недавно посетили «Кристалл». В принципе, осталось хорошее впечатление: современное оборудование, достаточно компактное производство, они неплохо поработали с издержками за последние годы. Мне кажется, что, загрузив завод определенным ассортиментом алмазов и еще поработав с издержками, там можно выйти, по крайней мере, на приемлемый финансовый результат. Они действительно пострадали после отмены экспортной пошлины (на алмазы. — “Ъ”), но мы ожидаем, что цены на бриллианты вряд ли будут сильно падать дальше, так что, даже если они и расти не будут, у «Кристалла» есть хорошее будущее. Помогать заводу надо однозначно, там 1,6 тыс. рабочих мест, очень качественная продукция. А дальше уже вопрос, насколько мы и «Кристалл» должны быть вместе: это нужно как следует изучать и прорабатывать.

Эффективны ли методы привлечения иностранных огранщиков в Россию? Евразийский алмазный центр (ЕАЦ, открыт ТБСС для АЛРОСА во Владивостоке), предлагаемые Юрием Трутневым преимущества по доступу для огранщиков к сырью — это правильный путь или нет?

Мне бы хотелось, чтобы мощности по огранке в России развивались, а не стагнировали, потому что это и налоги, и рабочие места, и поддержание экспертизы по огранке. Мы приветствуем появление ЕАЦ, приветствуем приход инвесторов во Владивосток и гарантируем, что будем предоставлять определенный процент наших алмазов на российский рынок. Это не приводит к каким-либо искажениям нашей сбытовой политики и никак не ущемляет интересы наших действующих клиентов. Никаких преференций в показах алмазов, как недавно писали в прессе, для российских клиентов нет, это строго отслеживается.

И цена на алмазы, например, для компаний-резидентов во Владивостоке абсолютно такая же, как и для любого другого нашего клиента. Мы не даем никаких скидок, но понимаем, что компании, которые приходят под огранку на Дальний Восток, должны иметь стабильный контракт для того, чтобы планировать свою деятельность. Недавно была встреча с одной крупной индийской компанией, которая изъявила желание инвестировать в гранильную фабрику в России, и они рассматривали, в том числе Владивосток. Постараемся предложить им нужный ассортимент.

В то же время есть ряд ограничений, с которыми нужно бороться для того, чтобы стараться привлечь больше предприятий. Это вопросы рабочей силы, подготовки персонала. По себестоимости мы, конечно, Индии проигрываем. Но последнее можно преодолеть, сфокусировавшись на определенном ассортименте. Стоимость огранки особо крупных, премиальных камней не так сильно влияет на конечную цену, как в мелких алмазах, поэтому мелкие алмазы в России гранить практически нецелесообразно, а начиная от 0,5 карата и выше — вполне может быть эффективно.

В этом году мы серьезно поддержали российский завод «Кристалл», который раньше большие объемы покупал у нас не напрямую, а через посредников. Теперь у них солидный прямой договор, который позволит им стабилизировать финансовое положение и будет способствовать развитию уникального предприятия.

В 2015–2016 годах De Beers пошла на снижение продаж, чтобы поддержать цены, в то время как у вас добыча и продажи достаточно стабильно наращиваются (без учета аварии на «Мире»). Готовы в случае роста издержек и падения цен сдерживать объемы?

В ближайшие годы добыча АЛРОСА будет колебаться в диапазоне 37–38 млн карат, нарастить ее выше невозможно технически. Если мы снизим добычу, во-первых, у нас сразу вырастут постоянные издержки. Во-вторых, исходя из сегодняшнего состояния мировых добывающих мощностей и роста спроса на продукцию, мы уверены, что в ближайшие как минимум пять лет вопрос о снижении объемов производства перед нами стоять не будет.

АЛРОСА снизила производство в 2016 году, в том числе реагируя на падение цен, но были накоплены хорошие запасы, которые мы реализовывали в 2017 году. Наши продажи были больше, чем добыча, — все, что было накоплено, реализовано. В этом году продажи также превысят уровень добычи.

Что сейчас кардинально влияет на рынок? Почему при сохранении баланса в Индии по импорту-экспорту алмазов и ограненных камней, который вы часто приводите в пример, цена бриллиантов последние годы падает?

На ценообразование на рынке как алмазов, так и бриллиантов, влияет очень много разных макроэкономических факторов: рост или замедление экономик тех или иных регионов, валютные курсы, непредсказуемые вещи — например, налоговая реформа в Индии или элементы борьбы с коррупцией в Китае. Волатильность в последние годы сильно увеличилась, и мы ожидаем, что она будет сохраняться. Но волатильность не значит «только вниз», скорее в течение одного года могут быть заметные колебания и вниз, и вверх.

Бриллианты по ряду категорий действительно дешевели, по ряду категорий — сильно дорожали, особенно бриллианты фантазийных цветов. Мы видим приток инвестиций в фантазийные, особо крупные уникальные бриллианты — если посмотреть аукционы, цена на них сильно подрастала. На мелкие позиции цена действительно последние несколько лет падала, менялся объем стока, находящегося у производителей бриллиантов. Сейчас мы видим, что после новогодних праздников и в преддверии китайского Нового года стоки находятся на минимальном уровне. Спрос на ювелирно-бриллиантовые изделия хороший: это подтверждают и результаты январских продаж. Опять же это подкрепляется тем, что мы видим стабильный спрос на алмазы: это значит, что все, что покупается, гранится и продается, иначе бы спрос на алмазы или цены пошли бы вниз. Если брать длинный горизонт, то мы считаем, что цена будет оставаться стабильной.

А как вы оцениваете влияние синтетики на рынок?

Наша задача заниматься маркетингом природных алмазов и бриллиантов. Ювелирные компании, компании, которые занимаются продажами в luxury-сегменте, инвестируют огромные деньги в то, чтобы поддерживать спрос на свою продукцию — как мы видим, они в последние годы серьезно росли. В то время как продажи бриллиантов росли гораздо меньшими темпами. В отрасли была создана Ассоциация производителей алмазов (Diamond Producers Association, DPA), 7 декабря мы провели первое заседание в Москве, на котором присутствовали все коллеги: De Beers, Dominion Diamond, Rio Tinto Diamonds, Petra Diamonds и другие. АЛРОСА летом приняла решение начать финансировать DPA в приличных объемах, мы ожидаем сохранить это финансирование и в следующем году. Общий бюджет ассоциации около $60 млн. Мы не собираемся серьезно наращивать его, сейчас вопрос в эффективности этих затрат и в маркетинговой отдаче. Мы считаем, что тратим деньги правильно, хотя мы полноценно работали только полгода в 2017 году, есть эффект, и мы ожидаем, что в этом году результаты будут заметны.

А вторичный рынок бриллиантов оказывает влияние на спрос?

Мы не видим сильного влияния, каких-то серьезных проектов по переогранке камней. Все-таки это ценность, которую предпочитают хранить в семье. Да, инвестиционные бриллианты появляются на рынке, но мы видим по аукционам, что зачастую наоборот цена растет, и из года в год такие камни перепродаются с премией 10–15%. Отдельный рынок, достаточно интересный.

Будете продвигать программу биржевой торговли инвестиционными бриллиантами, о запуске которой заявлял еще Андрей Жарков? Есть данные, что при продаже на вторичном рынке (электронные торги) бриллианты теряют до 50% первоначальной стоимости, что не слишком хорошая реклама для инвестбриллиантов.

Мы продолжаем с интересом следить за проектами, которые стартуют и уже стартовали в Сингапуре, Индии, в Израиле. Считаем, что спрос на инвестбриллианты будет развиваться. Важно, чтобы была и ликвидность, и прозрачность, поэтому определенные наработки есть, но не ожидаем, что в первом полугодии следующего года в России будут реализованы какие-либо проекты с участием АЛРОСА. Эти инструменты несут определенные риски для клиентов, нужно сделать так, чтобы покупатель был защищен и понимал, что и по какой цене покупает.

Как вы относитесь к проекту Diamundi Pte Ltd по запуску обеспеченной бриллиантами виртуальной валюты «бриллкойн»? Одним из поставщиков алмазов для проекта должна быть АЛРОСА, но проект попал под критику ЦБ.

Торговый офис компании в Нью-Йорке уже работает?

Торговый офис был фактически заморожен после случившегося скандала с хищением бриллиантов в 2016 году. Но мы собираемся прислать нового руководителя и возобновить деятельность офиса. Он будет выполнять и представительские функции, и возможно, маркетировать и продавать наши уникальные бриллианты. Мы будем гранить их сами после успешного проекта с коллекцией «Династия» — впервые так широко представленной компанией по всему миру. Офис собираемся запустить, но это не тот объем и не тот бизнес, какой мы ведем в других частях света.

А другие иностранные офисы у вас открываются?

Мы открываем в ближайшее время офис в Мумбаи (Бомбее). Ситуация такова, что до 90% алмазов АЛРОСА так или иначе поступают на огранку в Индию, при этом непосредственно в Индии мы алмазы не продаем. Так устроен рынок, так выгодно покупателям, это десятилетиями устоявшаяся система продаж. Но тем не менее мы видим спрос на алмазы со стороны небольших индийских компаний, которые не могут стать нашими клиентами в силу того, что у них крайне небольшой и заточенный под определенный ассортимент спрос на алмазы. Сегодня налоговая система Индии не позволяет нам открыть полноценный торговый офис, поэтому запустим компактный офис с представительскими функциями, функциями коммуникации с клиентами и Мумбайской алмазной биржей. Но мы уверены, что руководство Индии будет предпринимать меры для того, чтобы рост продаж алмазов в стране возрастал.

Для АЛРОСА смена президента Анголы и руководства в ангольской компании Endiama — это скорее плюс или минус? Какую систему продаж Catoca — вашего СП с Endiama — вы предложили партнерам?

Ангола — это зона стратегических интересов компании, я уже побывал там четыре раза с начала работы в АЛРОСА. Новый глава Endiama Жозе Мануэл Ганга Жуниор долго возглавлял Catoca, хорошо знает актив, а в АЛРОСА хорошо знают его, и мы видим, что сразу начали приниматься решения. Мы приветствуем изменения, которые происходят на алмазно-бриллиантовом рынке Анголы, как вы знаете, договорились и фактически в ближайшие дни закрываем сделку по увеличению нашей доли в Catoca до 41%, причем по хорошей цене. Рядом с Catoca находится одно из крупнейших в мире и очень хорошее по содержанию алмазов месторождение Luaxe, освоением которого уже год занимается Catoca.

Мы ожидаем, что система продаж алмазов в Анголе станет более прозрачной, эти вопросы обсуждались на встрече с новым президентом Жоау Лоуренсу и были им поддержаны. Дальше были встречи с Endiama и Sodiam, по итогам которых задекларировано, что Ангола собирается сделать инвестклимат более привлекательным для алмазодобывающих компаний. Мы как мировой лидер и по добыче, и по продаже алмазов взяли на себя ответственность предложить руководству Анголы и компаний разные модели, при которых можно обеспечить максимизацию цены алмазов не только Catoca, но и любого аллювиального или коренного месторождения в Анголе. В течение нескольких месяцев ожидаем решений по организации продаж, прежде всего по Catoca.

Почему китайский акционер Catoca, China Sonangol (18%), вообще не участвует в выкупе пакета выходящей из актива Odebrecht?

Мы изначально договаривались с руководством Анголы, что в случае выхода Odebrecht пакет будет поделен пополам между российской и ангольской стороной. С ангольской стороны было принято решение, что это будет Endiama.

А китайцы не против? Эти договоренности не нарушают акционерное соглашение по Catoca, если оно вообще есть?

Нет, все решения одобрены набсоветом Catoca, подписан президентский указ, который четко регламентирует сделку. Китайские акционеры и не претендовали на какую-то часть этого пакета, насколько я помню.

Понятно ли, сколько может стоить освоение Luaxe и как будет финансироваться проект? Говорилось, что общая сумму может составить около $1 млрд, деньги на первый этап может дать ВТБ.

Мы считаем, что нам существенно удастся оптимизировать инвестиции в силу того, что месторождение находится вблизи действующего месторождения Catoca с двумя обогатительными модулями, и часть руды можно будет обогащать там. Жизненный цикл Catoca заканчивается в 2034 году, соответственно, остается вся инфраструктура — логично возить туда руду на обогащение при расстоянии 20 км, а не строить то же самое на удалении.

Определенные инвестиции в создание инфраструктуры вокруг Luaxe и небольшое расширение мощностей понадобятся. Есть разные варианты в зависимости от объемов добычи, но мы считаем, что никаких миллиардов долларов там не будет, наверное, ограничимся несколькими сотнями миллионов долларов. По финансированию никаких переговоров ни с кем не было. В принципе, сегодня в случае необходимости АЛРОСА может сама сделать любые инвестиции в Luaxe за счет текущего денежного потока. В то же время, можем пойти по пути проектного финансирования. Поскольку пока эти же вопросы со стороны Endiama еще не решены и глубоко не проработаны, никакой серьезной нагрузки на АЛРОСА проект не предполагает. Пока ожидаем обогатить пробную партию кимберлитовой руды с месторождения в конце 2018 — начале 2019 года и после приступить к финальному ТЭО, уже понимая качество алмазов.

Каковы перспективы работы в других странах — Намибии, Индии, Венесуэле?

Никаких переговоров не ведем ни по Намибии, ни по Индии. У нас было предложение с индийской стороны рассмотреть участие в месторождении Бундер, но мы знаем, что оно крайне сложное — в связи и с экологией, и с рядом территориальных ограничений. У нас есть четкий фокус на Россию и Анголу, мы сегодня не готовы заниматься проектами в других странах, если это не какая-то совсем очевидная по экономике тема. Поэтому если будут продавать какой-то действующий актив, мы готовы быстро посмотреть, но аппетита к поисковой, к высокорисковой геологоразведке в других регионах у нас нет.