(rbc.ru) – Крупнейший акционер «Норникеля» Владимир Потанин рассказал в интервью РБК о влиянии западных санкций на бизнес компании и на него лично, а также оценил идею конфисковать активы у иностранцев и уехавших россиян.
Про работу и жизнь под санкциями
Сразу после начала военной операции России на Украине против большинства крупных российских бизнесменов были введены западные санкции, но тогда крупнейшему совладельцу и главе «Норильского никеля» Владимиру Потанину (владеет 37%) удалось их избежать. В июне бизнесмен попал под санкции Великобритании как контролирующий собственник Росбанка, который приобрел весной у ушедшей из России французской группы Societe Generale (сейчас основной акционер банка — благотворительный фонд Потанина с долей 47,5%, еще 45% — у «Интерроса»). 15 декабря Минфин США ввел санкции против Потанина, его детей Ивана и Анастасии, жены Екатерины и яхты Nirvana. В список SDN, предполагающий блокировку долларовых активов и операций, также попали принадлежащие бизнесмену холдинг «Интеррос» и Росбанк.
«Санкции абсолютно деструктивны и даже, похоже, абсолютно незаконны. Но кто сейчас уже на это смотрит? Сейчас идет процесс разрушения правил, — замечает Владимир Потанин. — Такая ситуация является стрессовой для страны в целом, людей, экономики и системы. Но система оказалась на удивление устойчивой к такому воздействию».
Однако он признает, что многое поменялось из-за санкций: «Прежде всего это можно разделить на производственную часть и на бытовую (личную). В производственном плане поменялись логистические цепочки, разрушились системы расчетов и со всеми вытекающими отсюда последствиями. Например, в «Норильском никеле» сильно вырос оборотный капитал из-за замедления всех этих процессов и их усложнения. Многие проекты отодвигаются, как сейчас принято говорить, вправо. В основном это происходит из-за того, что есть необходимость в перепроектировании, в поисках нового оборудования, в котором нам отказывают наши... язык не поворачивается назвать их партнерами».
Потанин также обращает внимание на ограничения на «передвижения и коммуникации». «Изменения очень существенные. Начиная с того, что [это] потеря активов и определенных перспектив, что для бизнесмена всегда важно. Например, у нас по некоторым бизнесам были планы экспансии на другие рынки. И наоборот, мы участвовали в разных стартапах в других странах в надежде привести их в Россию, чтобы здесь укрепить наши существующие бизнесы. Такие возможности сейчас практически полностью ушли», — констатирует он. В итоге ему пришлось перестраивать свою инвестполитику, прежде всего сделать еще больший акцент на России: «Вся парадигма нашего бизнеса, который был больше завязан на вовлеченность в международную цепочку создания продукта и технологии, сейчас переориентируется на внутреннюю историю с попыткой вовлечь в это какие-то дружественные страны и партнеров. Где-то это получается, где-то пока нет. В целом это серьезное изменение в системе планирования и в системе ожиданий».